Антон Спиридонович как всегда проснулся по трезвону будильника. Агрегат сей отличался не столько антикварностью - был он почти сверстником Бабы-Яги,- сколько чудовищными размерами, громоподобным таканьем и омерзительным трезвоном. Когда он начинал будить, за стенкой просыпалась старуха Сильвестриха, сторожиха местного кладбища, возвращавшаяся с ночного бдения за крестами под утро. Разбуженная беспокойным часовым механизмом, работница погоста начинала гулко стучать в стенку кирзовым сапогом. Кирзу Сильвестриха носила еще с молодости, когда работала на укладке шпал, и больше никакой обуви не признавала. Мясник Димитрий из третьего номера частенько подшучивал над ней, сталкиваясь на обобществленной кухне. "Равенство мужчины и женщины лучше всего достигается при укладке шпал", говорил Димитрий, чем очень раздражал старуху, и она в ответ злобно плевалась. Но доплюнуть до Димитриевой кастрюли не могла, и ядовитая слюна падала ей на острый щетинистый подбородок. ...Услышав зов будильника, Антон Спиридонович забил рукой по низенькой тумбочке рядом с кроватью, пока не попал по кнопке, заставив тем самым будильник заткнуться. В тот же момент раздался грохот кирзы о стенку... ...Антон Спиридонович окончательно открыл глаза. Грохот со стороны старухи Сильвестрихи уже прекратился, и только было слышно, как мерзко скрипят пружины: видимо, Сильвестриха перекатывалась с боку на бок. - Карга, старая галоша,- пробормотал Антон Спиридонович и вдруг громко загнусавил в сторону старухиной стенки: - Поваляюся, покатаюся, Ивашкиного мяса поемши... - Я тебе дам, зараза такая, - живо ответила Сильвестриха,- Он, сукин кот, думает, я ни хрена не слышу. Думает, гадюка, я глухая... Мерзавец такой! Сволота интеллигентская... Сторожиха бубнила еще некоторе время, пока, наконец, ее не угомонила дремота. Антон Спиридонович выбрался из постели и побрел к умывальнику. Умывальник был из породы Мойдодыров: с полуведерной емкостью для воды, тумбой снизу с тазиком для стока и весь в черных пятных сбитой эмали. Помимо умывальника комната Антона Спиридоновича особым убранством не отличалась. Справа от рассохшейся скрипучей двери на стене, заклеенной разнокалиберными обоями, пребывала огромная пятикрючковая вешалка с рухлядью разнообразного толка и назначения: облезлыми салопами, побитыми молью шубами, разного фасона и длины пальто практически одинакового от старости цвета, ватниками, из которых местами торчала набивка, дождевиками и кацавейками. Среди всего этого пролетарско-крестьянского разнообразия пребывал изумительный черный мужской костюм-тройка с магазинной биркой на одном рукаве и огромным пятном желтой краски на другом, полный кожаный женский костюм с отпечатками решетчатой садовой скамейки на заду и на спине, и целый кочан разноцветных мужских сорочек, нацепленных на одну распялку. Причем все это было навешано на четыре крюка, а на пятом на помочах одиноко висели старомодные галифе, поверх которых висел роскошный дамский банный халат.Сверху, на полке были навалены кепки, шапки, шляпы, тюбетейки, ермолки, гражданские береты и армейские фуражки стольких фасонов, что казалось будто кто-то ограбил музей истории головных уборов. На самом верху этой груды возлежала вылезшая шапка-ушанка, и одно ухо противно свешивалось вниз. Никто не ведал, каким образом все это ветхое барахло проникло в комнату Антона Спиридоновича. Когда в свое время он въезжал в нее, рухлядь уже улежалась на вешалке, и Антон не стал ее трогать, боясь потревожить запахи внутри нее. Антоновы же шмотки обычно были вешаемы на гвоздь у двери или на пару стульев да колченогий табурет, стоящие у старинного ломберного стола, покрытого серой вытертой скатерьтью с длинной серебристой бахрамой. У противоположной стены, чисто побеленой, без обоев, находилась хлипкая этажерка с книгами: полным собранием сочинений В.И.Ленина без 15го тома, который был подложен под одну переднюю ножку для придания этажерке состояния относительной устойчивости, наряду с "Марксизмом и языкознанием" И.Сталина, лежащим под второй передней ножкой. "Марксизм" был потолще Ленина, поэтому на последнего был еще возложен томик стихов бестолковых поэтов периода диктатуры пролетариата, плохо знакомых с основами стихосложения. Также на полках этажерки помимо сочинений классиков коммунистического маразма имелись: "Паразиты у парнокопытных" под редакцией Ж.П. Жигадло, несколько истрепанных томиков Чехова, "Личная гигиена беременной женщины" С.Ф. Изхацтуддинова, "Развитие старческого маразма у эскимосов чукотки" Д.У. Цроберидзе с лиловым штампом публичной бибилиотеки пос.Верхние Жлобы, "Женские болезни у укладчиц шпал" под редакцией Ш.Ш. Мыкалэ и "Проявление некрофилии у работников морга" неизвестного автора. Рядом с "Паразитами" стоял запыленный бюстик покойного генсека Брежнева с отбитым носом, предохраняющий квитанции квартплаты от выноса сквозняком. Одна из полок, видимо, предназначалась или для эрудитов или для полных дебилов. Причем на ней все книги были затолканы как попало и представляли собой такую широту кругозора, что перед полкой могла бы разместиться вся Академия наук в полном составе со всеми академиками, член-корреспондентами и почетными членами, и каждый мог бы взять по книжке в соответствии со своими интересами и еще бы осталось. В разноцветной книжно-академической гармошке по соседству с толковыми, иностранными, фразеологическими и разными специальными словарями находились ⌠Дипломатический церемониал и протокол■, ⌠Мифологический словарь■, ⌠Медицинский справочник для вельдшеров■, ⌠Практической руководство по выявлению ведьм и ведьмаков■, ⌠Справочник по экспертизе филателистических материалов■, ⌠Словарь вненормативной лексики■, ⌠Полный словарь ветров■, ⌠Советы по применению фаллоиммитатора■, ⌠Методология и практические указания по использованию туалетной бумаги■, ⌠Пособие для начинающих аскетов■, ⌠Позиции секса для престарелых■, множество прочих разнообразных словарей, справочников, глоссариев, пособий, руководств, инструкций по применению, а также в мягком переплете совершенно, невообразимо дефицитный Петроний Арбитр. Над этажеркой, на необычайной высоте под самым потолком висела картина на античный сюжет: Сусанна и сладострастные старцы. Старцы там были запечатлены как обычные сладострастные старцы, и Сусанна, в общем-то, как обычная классическая Сусанна - с повислыми, мягкими на вид грудями, с отвислым же задом и тройными складками сала на животе, эдакий образчик антично-средневековой сексопилочки,- но почему-то с большим толстым пенисом, изображенным во всех анатомических подробностях. Рядом с этими подробностями морщинистые физиономии и масленые глазки старцев, и даже их редеющие плеши приобретали совершенно особенное, не поддающееся описанию выражение. Подойдя к мойдодыру, Антон Спиридонович потрогал пиптик и обнаружил, что, как и следовало ожидать, воды в емкости не оказалось. Возникала необходимость идти умываться на коммунальную кухню, что особой радости не внушало. Тамошний умывальник, водопроводный, был еще ужаснее: в жирных пятнах после мытья посуды и часто с объедками и кусочками овощей у слива. Поэтому, когда приходилось там умываться, Антона Спиридоновича немного подташнивало. Ведро же для воды в тот умывальник не ставилось, а идти на улицу к колонке было еще хуже. Антон Спиридонович вздохнул, кинул на плечо старое вафельное полотенце и хотел было направиться к двери, как вдруг увидел огромного - видимо, беременного,- пегого прусака нахально выбежавшего из-под умывальной тумбы и рысью направившегося прямой и длинной перебежкой под кровать. Войну с тараканами Антон вел уже давно, но добиться особого перевеса не мог. Бои шли в переменным успехом. Однако, прусаки, напуганные несгибаемым упорством Антона все-таки редко пускались на такие наглые вылазки. Скорее всего это был чужак из какой-нибудь соседней комнаты. Было бы неплохо кликнуть "своих", чтобы набили наглецу рыло, но времени на переговоры не было. - Сволочь,- сквозь зубы произнес Антон Спиридонович и протянул руку к этажерке с книгами. Стараясь не шуметь, чтобы не спугнуть прусака, и тот не изменил траекторию движения, Антон Спиридонович нащупал первую попавшуюся книгу. Это оказался увесистый пятьдесят четвертый том вождя мирового пролетариата. Затаив дыхание, Антон Спиридонович метнул Ленина в сволочное насекомое. Шестьсот страниц с громким хлопом накрыли перебежчика. Антон подошел к орудию смерти и, чтобы быть уверенным в летальном исходе, встал ногой на книгу и слегка надавил. Раздался еле слышный хруст: видимо, сломались ребра несчастного. Антон приподнял Ленина и посмотрел под него: на полу было пятнышко вонючей жидкости. Таракан распластался по книге, как Варавва на кресте. Антон отнес книгу в дальний угол, где находилось тараканье кладбище, устроенное для устрашения вредных насекомых. Брезгливо счистив кончиком ногтя тараканий блин на кучку ему подобных, Антон запустил классика революции в свободное скольжение по полу в направлении этажерки, прихватил по пути у мойдодыра зубную щетку и пасту и вышел вон.